Форум

Те, кто раз за разом заводят шарманку про "пляски на крови", мало того, что подписываются (в лучшем случае) несуществующими E-mail'ами, а саму октябрьскую трагедию видели лишь через экран телевизора, так ещё и упорно "забывают" о том, что это кровь и боль и самого "Норд-Оста", его актеров, музыкантов и сотрудников.


Почитайте лучше достойную статью в "Новой газете":

http://2003.novayagazeta.ru/nomer/2003/09n/n09n-s2 0.shtml


Весело-печальное, но в целом оптимистическое театральное действо «Норд-Ост» вдруг стало нарицательным именем трагедии.

Екатерина Гусева, исполнительница роли Кати Татариновой в этом отечественном мюзикле по мотивам каверинских «Двух капитанов», рассказывала мне, как знакомые донимали ее вопросом: «Почему такое западное название — «Норд-Ост»?». Она им отвечала: «Какое же западное? Северо-восточное!». В названии — многовековое стремление России и ее первопроходцев на северо-восток, в полярные запределы, где рядом с подвигом и любовью всегда пребывала смерть.

События на Дубровке вернули нас к этому первородному смыслу, заставили вспомнить, что в русском искусстве, за десятилетия до нынешнего, был еще один «Норд-Ост». В 1920 году Максимилиан Волошин написал свой «Северовосток»:



Расплясались, разгулялись бесы

По России вдоль и поперек.

Рвет и крутит снежные завесы

Выстуженный северовосток…

Этот ветер был нам верным другом

На распутьях всех лихих дорог:

Сотни лет мы шли навстречу вьюгам

С юга вдаль — на северовосток…

Сотни лет навстречу всем ветрам

Мы идем по ледяным пустыням —

Не дойдем и в снежной вьюге сгинем

Иль найдем поруганный наш храм…



Все это неизменно теперь будет «в уме», «за кадром», в подсознании и у создателей, и у исполнителей, и у зрителей воскресшего мюзикла. Неслучайно ведь в его новых рекламных плакатах появилась строка: история страны, история любви.

Парадокс: «Норд-Ост» стал в одночасье, наверное, самым знаменитым спектаклем в мире. И в то же время возникает тревога: будет ли теперь его популярность подтверждена ежедневными аншлагами, как это было до 23 октября 2002 года? Кого-то остановит элементарный страх: «А вдруг снова…». Кого-то — цены: хотя «Норд-Ост» и самый дешевый из московских мюзиклов, но и он далеко не каждому по карману. Есть и иного рода особенно обострившийся сегодня психологический барьер.

Буквально на другой день после захвата Театрального центра на Дубровке читаю в одной из газет, что это, мол, чуть ли не божья кара сытой Москве, которая жирует в мюзиклах, когда вся Россия бедствует. В другом издании известный театральный и общественный деятель, острого и едкого ума человек, обнародовал такие строки: «Норд-Ост» — не китч, не порнуха. Это… умильность посреди катастрофы. Выхолощенная романтика — безопасно, не помешает успеху в беспрецедентно антиромантической действительности… Больное общество и больная элита с больной ностальгией откликаются на изначально не слишком здоровое произведение «Два капитана».

Ну, положим, в данном случае тот человек явно ошибся адресом. Может, он и прав в отношении больного общества, больной элиты, охотно откликающихся на выкрутасы рыночной культуры. Но при чем тут каверинские «Два капитана» и каверинский же — смею утверждать — «Норд-Ост»? Они в этот «сюжет» никак не вписываются. Куда ближе к правде, по-моему, Андрей Богданов, исполняющий роль Сани Григорьева и считающий, что они играют спектакль о вечном. О цели в жизни. О справедливости. О любви. Что Каверин написал вечную книгу, открытую для интерпретаций во все новых и новых поколениях.

Характерная деталь. В семье одного из создателей «Норд-Оста», Георгия Васильева, традиционны домашние чтения вместе с детьми. И давняя мечта об отечественном мюзикле обрела реальные контуры, как раз когда читали детям «Двух капитанов».

Все время, пока предпринимались немалые усилия по реанимации «Норд-Оста», с телевизионных экранов и с газетных полос не раз и не два звучало: почему налогоплательщики должны раскошеливаться на это дело? Это ведь чисто коммерческий проект, и пусть его авторы расплачиваются сами. А если нечем — пусть закрываются. Железный, рыночный силлогизм: есть деньги — живи, нет — сворачивай дело! Но в мире людей все еще не сошла на нет и иная логика. Ведь почему так близко принято к сердцу возрождение «Норд-Оста» многими людьми, не имеющими прямого отношения к этому действительно частному, действительно коммерческому проекту?

Не потому ли, что «растоптано то, что дорого нашим людям. Вера в любовь и справедливость, чувство гордости за свою страну, за то, что в России есть такие прекрасные и сильные женщины, как Катя Татаринова. И когда это растоптано, опоганено, просто дело чести — все восстановить». Таково мнение одной из участниц «Норд-Оста». К счастью, так считают не одни организаторы и артисты «Норд-Оста». И пока в крови у нас эта обостренная, неистребимая вера в то, что жизнь все-таки, несмотря ни на что, самовосстановима, мы еще живы на этой земле.

У Константина Паустовского в «Дыме отечества» тоже есть свой разрушительный норд-ост. «Дул норд-ост. На палубе не было места, где можно было бы спрятаться от ветра. Он леденил борта и с хватающей за сердце злобой свистел в снастях. Море ходило тяжелыми волнами. Горизонт был обложен тусклым свинцом».

Но каким гимном возрождению кончается этот роман! Старый архитектор Вермель в минуты салюта по случаю снятия блокады говорит: «Я хотел бы прожить еще сто лет. Я хотел бы работать, не отдыхая ни часа …пока Ленинград и весь пояс его загородных дворцов, весь этот изумительный и милый сердцу каждого нашего человека архитектурный ансамбль не оживет в таком виде, что никому и в голову не придет, что здесь прошли грязные полчища фашистов. Мы восстановим все. Все! Снова будет жить под этим небом нетленная красота!».

Конечно, блокадная трагедия Ленинграда и трагедия на Дубровке несоизмеримы. Иные времена. Иные масштабы. Но есть и нечто общее, связующее. Возрождение попранного, порушенного — как жажда восстановления справедливости. Та жажда, которую сам Каверин считал сутью его «Двух капитанов».

Итак, «Норд-Ост» уже воскрешен. А споры, надо ли было восстанавливать мюзикл на крови, до сих пор не утихают. Такие споры были и в ту, великую Войну. Но и народ, и мастера культуры решали его тогда однозначно: «Кто сказал, что надо бросить песню на войне?». Конечно, из истории надо брать не пепел, а огонь. Но почему же сегодня, справедливо отвергая пепел, мы так неохотно принимаем в наследство от наших предков их вечный огонь?



Ким СМИРНОВ

06.02.2003