Подшивка

Театральная жизнь

08.02.2003

Полит.ру
Прерванный террористами три месяца назад мюзикл "Норд-Ост" возобновляет свою жизнь – после сегодняшней премьеры он будет выходить, как и раньше, ежедневно (кроме понедельника). Событие знаковое не только для московских театралов: кто-то говорит о возрождении страны, кто-то – о силе духа актеров ("за битого двух небитых дают" или в более современном и менее приличном варианте насчет того, что мы крепчаем).


Все дни трагедии кроме журналистов у здания были и родственники заложников, и актеры мюзикла. Алексей, приятель Георгия Васильева (композитора и продюсера), те три дня организовывал жизнь актеров на площадке перед "Норд-Остом". Когда автобусы стали вывозить заложников, у всех было отличное настроение: казалось, что все кончилось. Причем, благополучно. Алексей сказал мне, что все актеры выжили и пригласил на спектакль. Впрочем, тогда, несмотря на приподнятое настроение, я был уверен, что ничто не заставит меня вернуться на Дубровку. Лучше уж я спокойно прочту первоисточник – "Два капитана" Каверина.


Прошло три месяца. К этому времени всем уже стало ясно, что штурм кончился далеко не благополучно. Погибли около 120 заложников, в том числе и 17 членов труппы. Идет довольно непристойный процесс жертв теракта с московскими властями, которые отказываются возместить пострадавшим и близким погибших понесенный ими ущерб. Но мюзикл после ремонта здания на Дубровке действительно открывается снова.


Я так и не прочел роман Каверина. Зато действительно захотел пойти на "Норд-Ост". Возможно, купился на новый слоган мюзикла: "История страны, история любви". А скорее потому, что «Норд-Ост» стал и моей историей, и актеры "Норд-Оста" вместе с бывшими заложниками стали для меня близкими людьми.


Я шел от метро той же дорогой, что ходил три месяца назад каждую ночь. Длинная безлюдная улица, по которой раньше от самого театра тянулась вереница пустых автобусов и карет скорой помощи, превратилась в оживленное место. Светофор на перекрестке, который раньше показывал исключительно желтый цвет, переключается, как большинство его исправных собратьев. На зеленый едут не БТРы, а обычные "Жигули". Через улицу идут обычные люди, а не перебегают спецназовцы с автоматами в руках.


Я могу подойти к зданию, к которому раньше было не прорваться через тройное оцепление курсантов. Вхожу в те самые двери, через которые раньше выносили заложников. У входа – огромная очередь из журналистов и гостей, пришедших на пресс-показ – попасть в здание теперь нелегко. Всех пропускают через металлодетектор, выборочно проверяют сумки. Наконец-то я попадаю туда, где когда-то разворачивался самый страшный спектакль в истории московского театра.


Перед спектаклем – пресс-конференция авторов и актеров. Рассказ Георгия Васильева об истории "Норд-Оста": как было сложно восстановить мюзикл и т.д., и т.п. А еще о трансформации самого спектакля – в него внесли все изменения, которые хотели сделать уже давно, при этом постарались сделать общий дух еще более оптимистичным. Это коснулось практически всего: логотипа, на котором появились два голубя; освещения, которое стало ярче, и даже декораций – так, на знаменитом железном занавесе в виде ангарных ворот появилось светлое небо с белыми облаками. Зал тоже постарались изменить – после ремонта все кресла стали другого цвета, на стенах появилась новая облицовка... Впрочем, все равно от памяти избавиться нельзя: Андрей Богданов, играющий главного героя – Саню Григорьева, – сказал, что каждый раз, когда он выходит на сцену, что-то саднит, появляется какая-то грусть. "Кроме того, не все тут изменилось. Есть одна дырочка… от пули. Которую ничем нельзя залатать". Васильев попытался его обнадежить: "Ничего, – сказал он, – и дырочку залатаем!" – "Ее нельзя залатать", – грустно ответил Богданов-Григорьев.


Поведение продюсеров "Норд-Оста" у многих вызывает возмущение. Большинство моих знакомых говорят, что никогда не пойдут на мюзикл, который превратился в "бизнес на чужой крови", и вообще, восстанавливать его было не нужно. Я готов согласится с ними лишь отчасти: действительно, было сделано все, чтобы о трагедии ничто не напоминало. Это неправильно и аморально. На вопрос журналистов, как сильно изменился состав труппы, Васильев ответил: "Очень незначительно. Это касается только детей, которые выросли из своих ролей – своеобразная смена поколений. Во взрослой труппе – очень слабо, просто плановые замены". При этом ни слова о том, сколько участников спектакля погибло в результате теракта, не были они перечислены и в программке мюзикла, спектакль не был посвящен их памяти. Но не стоит забывать, что кровь-то не чужая, а своя. И Васильев, и Иващенко, и почти все актеры были такими же заложниками, как и те, кто погиб. А в доме повешенного не говорят о веревке. В конце концов, это именно их праздник и их искусство, а не просто бизнес. Да и трагедию забыли бы куда быстрей, если бы мюзикл не восстановили.


А вообще, хватит о бизнесе – лучше о самом мюзикле. Наверное, он был замечательным и до теракта, но теперь стал еще лучше. Актеры, нашедшие в себе силы выйти на сцену после всего пережитого, играют и поют так, что не хочется уходить, а мюзикл, между прочим, идет больше трех часов. Помимо колоссальных технических трюков (знаменитый бомбардировщик в натуральную величину, а теперь еще и финал), общего оптимистичного настроя, спектакль просто наполнен деталями, которые невозможно забыть. Особенно красивы сцены в коммунальной квартире и присутственном месте. Из музыкальных трюков больше всего впечатлило отбивание чего-то вроде чечетки на лыжах. В общем, первый русский мюзикл остался первым, да и не дай Бог никакому другому стать таким первым.


"Я испытываю гордость, что мюзикл возродили, – сказал Богданов. – Он должен быть – вне зависимости от политических или террористических актов. И вообще – все будет хорошо!"



Григорий Охотин